Нюансы фильма Милоша Формана «Пролетая над гнездом кукушки»

Роман, написанный в 1962 году и немедленно ставший «Библией хиппи», экранизирован был через 13 лет. Фильм получил 5 Оскаров и пятерку наград «Золотого Глобуса».

Смысл названия

В названии процитирован фрагмент детской считалочки, которую индеец Бромден слышал от своей бабушки.

Ting. Tingle, tingle, tremble toes, she’s a good fisherman, catches hens, puts ’em inna pens… wire blier, limber lock, three geese inna flock… one flew east, one flew west, one flew over the cuckoo’s nest… O-U-T spells out… goose swoops down and plucks you out.

Виктор Голышев, переводя роман на русский язык, отправил одного из гусей из дому, а другого в дом, чтобы срифмовать с оксюмороном «над кукушкиным гнездом». В оригинале же один из гусей полетел на восток, другой на запад, а третий пролетел над кукушкиным гнездом — таков подстрочник.

Возможно, для режиссера Милоша Формана, чуть ли не накануне съемок фильма сбежавшего с социалистического Востока на капиталистический Запад, эта географическая альтернатива — не просто два противоположных направления, но и политический аспект выбора.

Другие словосочетания считалки тоже могут служить ключом к расшифровке текста романа. She’s a good fisherman — понятное дело, кто тут хороший рыбак: Старшая Сестра, властительница над телами и душами пациентов. Catches hens (ловля кур) — сеансы групповой терапии, где больные вынуждены оглашать свои интимные секреты и натравливаются друг на друга медсестрой. Чем не петушиные бои, когда при виде капли крови петух набрасывается на противника и клюет его по самому больному месту.

Почему же «кукушкино гнездо», ведь кукушка его не вьет? Именно поэтому. То, чего не существует. Кроме того американцы называют психиатрические лечебницы кукушкиными гнездами. Пролететь над таким местом и не приземлиться в нем — значит, обрести свободу. Что и пытался сделать главный герой, куда и старался он увлечь «соратников» по больничным палатам, пока не подвергся лоботомии.

Чем страшна лоботомия

Расцвет этой мозгодробительной процедуры пришелся на 30-е годы ХХ века, когда до нее додумался португалец Эгаш Мониш. Этот «прогрессивный» врач делал маленькую дырочку в черепе пациента и вводил туда проволочку с петелькой. Крутил-вертел в мозгах бедолаги железку, тем самым разрывая связи лобных долей мозга со всеми остальными долями. Назывался процесс красиво: префронтальная лейкотомия. После такого блендерования содержимого черепа пациент становился послушен. Правда, по интеллекту был адекватен двухлетнему ребенку, но зато управляем! Подобной благотворной операции подверглась даже сестра президента Кеннеди. Двадцатилетняя барышня была дерзкой, со склонностями нимфоманки. После лоботомии изуродованная девушка пересела на инвалидную коляску — так и прожила свою длинную жизнь безмозглым овощем.

Самое интересное, что Мониш получил в 1949 году за свое открытие… внимание, сейчас будет барабанная дробь: Нобелевскую премию!!! Да! Родственники искалеченных пациентов неоднократно поднимали вопрос о лишении врача награды, но куда там… Нобелевский комитет своих решений не отменяет.

В наши просвещенные времена считается, что лоботомия — тупиковая ветвь эволюции в деле психиатрии, но когда-то эта операция была рутинной — как высморкаться. Во-первых, быстро. Во-вторых, легко. Процесс еще больше усовершенствовал Уолтер Фримен. Железку стали проталкивать через глазницу. Никаких дырок в черепе. Помесили немного мозги — и вуаля. Полезный, тихий, безропотный член общества к вашим услугам.

Лоботомия к 1962 году, когда был написан роман Кена Кизи, уже из моды вышла и перестала быть массовой операцией. Впрочем, в больнице, где снимался фильм, последнее такое хирургическое вмешательство имело место в 1958 году, совсем не так далеко от 1962 года

Почему писатель Кен Кизи никогда не смотрел фильм

Творец — существо ранимое. Ну, а кого порадует, если твою идею берут, да и перекручивают. В книге всю историю излагает громадный представитель коренной национальности Соединенных Штатов, над которым в клинике неслабо поизгалялись: 200 сеансов электрошока — это вам не шуточки.

То ли перманентный электрошок тому причиной, то ли голоса предков, но индеец Бромден считает себя экстрасенсом, проникающим в суть вещей. Это в книге. В фильме же Бромден — просто молчаливая гора со шваброй, а единственным главным героем стал Рэндалл Патрик Макмерфи. Причем в фильме Макмерфи — харизматичный, дружелюбный, но все же преступник и разгильдяй, а не олицетворение приносящего себя в жертву пастве огненноволосого Христа, как в книге.

В романе мы видим все происходящее глазами Бромдена. Он трактует больницу как чудовищный Комбинат, где всевидящая Старшая Сестра (аналог Старшего Брата из антиутопии Джорджа Оруэлла «1984») ломает людей одного за другим, а «туманная машина» накрывает страдальцев дымом.

В фильме все не так инфернально. Мы смотрим своими глазами (а не глазами индейца по прозвищу Вождь) на обычную клинику для душевнобольных, где все достаточно терпимо, пока не начинаются карательные меры после покушения на убийство мисс Рэтчет.

Впрочем, суд против авторов фильма Кен Кизи так и не выиграл. Да и стоило ли ему действовать по хорошо знакомому нашей публике принципу: «Не читал, но осуждаю»? Однажды Кену представился случай посмотреть экранизацию, когда он, переключая каналы, наткнулся на уже идущее кино. Но, поняв, что происходит на экране, писатель немедленно выключил телевизор.

Как режиссер Милош Форман переставил акценты в ленте

Литература и кинематограф — это разные вещи. Образные средства — из несходных арсеналов. Не существует экранизации, переводящей язык вербальный на язык визуальный с абсолютной точностью. Попытка внедрить в экранизацию закадровый авторский голос — вообще примитивный прием, порожденный беспомощностью. Да, лучшие фильмы сняты по романам. И есть две причины, почему такие киноленты сразу попадают в разряд востребованных.

• Экранизации подвергаются только проверенные временем и читательской реакцией романы. Никто не станет снимать фильм по графоманской чуши.
• Зрителям интересно снова погрузиться в атмосферу книги и сравнить сформировавшийся в их воображении образ с образом, созданным кинорежиссером и съемочной группой.

«Страсти-мордасти» (позаимствуем удачный термин у Максима Горького), возникшие в мозгу не совсем адекватного индейца, рассказывающего о своем пребывании в сумасшедшем доме, раскрывали гнетущую картину Комбината, подавляющего волю людей. Старшая Сестра — уродливая мощная тетка, монстр, крушащий направо и налево как пациентов, так и санитаров. В фильме мисс Рэтчет — аккуратная миловидная дама, строгий невозмутимый профессионал, с излишним рвением выполняющий свои обязанности.

Она искренне верит, что «тщательно продуманный порядок» нельзя нарушать ради какого-то бейсбола по телевизору, а о «преступлении» юного Билли Биббита, непременно надо сообщить матери.

Кого изменило общение с Макмерфи

Старшая Сестра и в шейном корсете, надетом после попытки Макмерфи отомстить за гибель Билли, ничуть не изменилась. Железная леди ею и осталась.

Билли изменился на одну ночь и несколько минут триумфа, когда ему рукоплескали приятели. Даже перестал заикаться.

— Мак, я буду скучать по тебе…

— Так пойдем со мной Билли, давай уйдем вместе!

— Нет, Мак. Я не готов…

Больше никогда несчастный паренек не будет готов уйти из сумасшедшего дома, потому что ушел из жизни, убитый железобетонными принципами Старшей Сестры — лучшей подруги его деспотичной матери, которая и затолкала сына в «гнездо кукушки».

Пациенты изменились, почувствовав запах свободы, исходящий от Рэндалла, прокатившись с ветерком на рыбалку, погуляв на последней вечеринке. Надолго ли?

Свободу обрел только Вождь Бромден, выбивший окно и прошедший по пути, однажды показанному погибшим другом.

«Я помню, что на бегу делал громадные прыжки, и мне казалось, что проходит слишком много времени, пока моя нога в очередной раз коснется земли. Я чувствовал, словно лечу. Свободен».