Смысл песни Сплин — Храм

Александр Васильев рассказал, что альбом «Ключ к шифру» (2016) представляет собой единое зашифрованное послание. Что ж, попробуем подобрать ключик и «вскрыть» только одну песню — «Храм».

Музыка в этом треке служит лишь фоном для самодостаточного и зрелого текста. Стихотворение написано пятистопным ямбом со смежной рифмовкой. Текст «Храма» содержит девять строф (четверостиший). Девятое — постскриптум. Первые три строфы начинаются словами: «Пишу тебе из…» (откуда). Следующие три — словами: «Пишу тебе…» (что, о чём). Седьмая строфа — итог, вывод. Восьмая — постскриптум, открывающий, словно дверь ключом, смысл стихотворения.

Текст представляет собой монолог, репортаж, письмо. Его общая структура такова: герой, словно бесплотный дух над водой, носится из одной точки Земли в другую и пишет как заведённый, ведёт непрекращающийся репортаж. Везде он испытывает стеснённость, неудовольствие, дискомфорт. Это ощущение нарастает к пятой строфе, где герой свидетельствует смерть, всегда обескураживающую своей внезапностью и неизбежностью. Далее, в шестой и седьмой строфах мы понимаем, как отчаянно, на самом деле, герой хочет жить, как жаждет вернуться к любимой. Не останавливаясь, он пишет ей, боясь, что эта нить — иллюзорная связь, возникающая в самый момент письма — оборвётся, как только он остановится. Ощущая смерть близко, мы меняем своё понимание того, что по-настоящему важно для нас, осознаём вдруг, что ценно, а что — нет. Восьмая строфа — «за жизнь», обо всём сразу. В ней отблеск огня, в котором сгорело что-то очень важное для автора, в ней — боль прежних разрушений, и оценка собственной жизни, в целом неудовлетворительная («не сахар и не шёлк»), и некая «мудрость» о том, что всё тленно, всё будет погребено песками времени. И вот — постскриптум, меняющий всё! Девятая строфа резко меняет посыл песни, придаёт ей новый оттенок смысла.

Но обо всём — по порядку.

Пишу тебе из пасмурных краёв
Где дождь наполнил город до краёв
Водой, в которой всё отражено
И всё не превращается в вино

Жизнь идёт без солнца, а ожидаемые перемены не происходит. Рифма омонимами в первых же строках лишь усиливает скуку (а может, это просто небрежность автора). Чуда не случается — пресная вода «не превращается в вино». Возможно, герой ведёт свой репортаж из метафизического дождливого Лондона, родины сплина.

Пишу тебе из северных широт
Живая рыба здесь мертвее шпрот
Здесь лужи — треть вода и две — бензин
Здесь вечно не контачит карта сим

С предполагаемого запада мы переместились на север. Ситуация усугублена тем, что отсутствует «искра» жизни, радость. Искренняя связь между людьми — редкость. Это тоже причиняет герою дискомфорт.

Пишу тебе из южных берегов
Где тесно на Олимпе от богов
Где пляжи опустели в октябре
Где всё напоминает о тебе

Люди заполонили всё и полны эгоизма. Репортаж, вероятно, с побережья Греции, из страны, напоминающей герою об адресате его посланий.

Пишу тебе из тех монастырей
В которых нет ни окон, ни дверей
Нет ничего, и честно говоря
Что нет и самого монастыря

Если «монастырь» обозначает тесные обстоятельства, в которых оказался герой, то «ни окон, ни дверей» — это стеснённость, невозможность зайти или выйти. Герой словно бы разочарован в общественных институтах: условный монастырь, предписывающий людям правила общежития,— пуст, от него остался один только устав, который сковывает и стесняет, но не даёт опоры.

Пишу тебе и, глядя на закат
Как человек, отдавший жизнь за так
Смотрю, бросаясь в жар или в озноб
Как падает на землю небоскрёб

Герой, «глядя на закат» своей жизни, прошедшей «за так», вероятно, слишком легко, быстро, незаметно для него самого, или даже пусто, приходит в ужас, становясь свидетелем чужой трагедии.

Возникает и «второй план», более масштабный: человек из двадцатого века, европеец (а чтобы убедиться в том, что герой Васильева обитает в пространстве Европы, достаточно вспомнить, например, «Урок географии»), отдавший жизнь в гражданских и мировых войнах, переболевший фашизмом и угрозой взаимного ядерного уничтожения, заглядывает с опаской и надеждой в будущее, и беспомощно смотрит в новый мир, где война идёт без линии фронта и внутри каждой страны и где один человек имеет возможность физически уничтожить всё человечество.

Пишу тебе поверх кирпичных стен
Пишу на новгородской бересте
Так пишут на обрывках, на клочках
Слепясь, что без очков и что в очках

С первой по пятую строфы это просто путевые заметки из разных частей света. Но в шестой строфе смысл становится куда более серьёзным: герой пишет из собственного прошлого, пробрасывая мост в далёкое будущее. Герой торопится зафиксировать мгновенное, сиюминутное сообщение, чтобы оно не потерялось («так пишут на обрывках, на клочках»). Но пишет при этом на материале, который обращён если не в вечность, то, по крайней мере, в века: берестяные грамоты «дошли» в XX век из XII–XV вв.

«Слепясь, что без очков и что в очках» — поэтичное описание дальнозоркости. Видимо, лирический герой, как и автор, уже не молод.

Совершив в воображаемом пространстве и времени путешествие, облетев север, юг, запад и восток (подобное, кстати, уже происходило в песне «Лепесток» («Раздвоение личности», 2007), герой понимает, что хочет попасть туда, где его любят и ждут, хочет прийти в то место, которое называют домом. Туда и устремляется герой в седьмой строфе.

Пишу тебе, что я лечу домой
Что скоро расставания — долой
Пишу, покуда красный светофор
Пишу, пока не кончится айфон

И вот мы снова находимся в настоящем времени. Автомобильные пробки, айфон — явные приметы.

Любые вещи превратятся в хлам
Никто не помнит, кто построил храм
Такая жизнь — не сахар и не шёлк
Здесь помнят лишь того, кто храм поджёг

Общее настроение восьмой строфы — жалоба, неудовлетворённость. («Всё тлен» и «ломать не строить»).

«Любые вещи превратятся в хлам» — всё канет в Лету, всё — прах, и в прах вернётся.

Возникает ощущение, что это четверостишие — высказывание героя об отношениях. В самом деле,

«Никто не помнит, кто построил храм» — неважно, как долго и бережно вы строили отношения, и сколько было вложено усилий.

«Здесь помнят лишь того, кто храм поджёг» — лишь только начались ссоры, крики — всё, что было построено, превращается в пыль за пару секунду. «Так долго строить храм и сжечь за миг лишь может тот, кто этот храм воздвиг». Всего пара слов — и вот вы уже ненавидите друг друга.

«Здесь помнят лишь того, кто храм поджёг» — отсылка, очевидно, к Герострату.

Постскриптум. Я пишу тебе, пишу!
Привет тебе! Тебе — и малышу!
Так долго строить храм и сжечь за миг
Лишь может тот, кто этот храм воздвиг

Основная тональность девятой строфы — сила, разрешение и освобождение. Герой признаёт за собой право всё разрушить, но одновременно осознаёт ответственность за созидание и не без гордости принимает тот факт, что это именно он — создатель храма. Любой человек строит храм своей жизни совокупностью поступков и принятых решений.

Пессимизм героя сменяется оптимизмом: cмог разрушить, значит, смогу и построить заново! Восьмёрка — число конца пути, завершения и финала, превращается в девятку, которая несёт в себе стремительную энергию движения и жизни, позволяющую обуздать тревогу и страх и обрести новое видение. Не зря в постскриптуме появляется малыш — новая жизнь, продолжение.

«Я пишу тебе, пишу!» — я, оказывается, могу к тебе обратиться!

«Привет тебе! Тебе — и малышу!» — тебе и будущим поколениям.

Как будто отец передаёт привет матери и своему родившемуся ребёнку откуда-то из небытия. Между прочим, в тексте столько религиозных символов (вода и вино, рыбы, крушение вавилонской башни, храм, что разрушен и должен быть воздвигнут заново, рождение младенца), что можно было бы построить на этом отдельную, конспирологическую версию. Только вот — стоит ли?

И напоследок — высказывание самого автора о треке:

«Да, обожаю эту песню. Это письмо жене, и я счастлив, что оно получилось. Мы строили семью — «храм». И, собственно говоря, всё в наших руках: либо он простоит вечность, либо мы же сами его и разрушим. Главная мысль — что только тот, кто храм построил, может его и разрушить, и больше никто».

— Из интервью «Комсомольской правде» (6 октября 2016 г.)